Письмо XLIII
От сильфа Световида к волшебнику Маликульмульку
Недавно прохаживался я в публичном саду, желая посмотреть на множество машин, летающих на парусах, которых приносит туда хорошая погода и которые главною своей должностию поставляют шесть часов в сутки бегать по всем аллеям, чтобы показать свое модное платье; кланяться многим, кто им навстречу попадется, и осмеивать всех, кто мимо их проходит.
«Вот, - думал я сам в себе, - важное упражнение тварей, которых называют умными. Несчастлив тот город, который содержит в себе много таких тунеядцев». В ту самую минуту взглянув на сторону, увидел я двух человек, скромно прохаживающихся в отдаленной аллее. «Вот люди, - подумал я, - которые, как кажется, пришли сюда только для того, чтоб пользоваться хорошим временем и употребить его для рассуждения; конечно, это философы; поспешу узнать мысли сих счастливых людей, которые умеют пользоваться хорошей погодою, не тратя времени в пустых беганиях по аллеям; но употребляют его для умного рассуждения». В минуту сделался я невидимым и подошел к ним.
И подлинно, это были такие люди, которых многие почитали философами. Они прохаживались, не говоря ни одного слова, с важным видом, и только что пожимали плечами и возводили глаза кверху... «Ты размышляешь?» - сказал один из сих философов. - «Да, - ответствовал другой, - увы! я размышляю о всех бедствиях, удручающих несчастных человеков, и действительно вижу, что человеческая участь великого сожаления достойна!.. Где ты сегодня обедаешь?» - «Это правда, - говорил первый, - что люди со стороны несчастной своей судьбы очень жалки!.. Где ты будешь обедать?» - «Я никуда не давал слова; не хочешь ли со мною вместе идти обедать в трактир?» - «С охотою». В ту же минуту они пошли из саду, и я последовал за ними.
Вошед в трактир, оба они непрестанно твердили: «Ах! боже мой! сколь маловажна человеческая жизнь!.. Что у тебя есть к обеду?» - спрашивали они у трактирщика. «Часть самой жирной телятины, - ответствовал он им, - спаржа, котлеты, сосиски, соус с голубями, сладкий пирог и еще если что будет угодно». - «Очень хорошо, - говорили два философа, - приготовь еще нам хорошей рыбы и дай побольше устриц... - Ах! боже мой! - Повторяли они, - как жалки люди! вся жизнь их преисполнена величайшими бедствиями. Пойдем сядем за стол. Хозяин! Дай нам две бутылки хорошего шампанского и бургонского вина... Подлинно маловажна человеческая жизнь!»
После сего сели они оба за стол и начали есть с добрым аппетитом, продолжая непрестанно оплакивать человеческую судьбину и почасту спрашивая друг друга: «Не хочешь ли выпить вина, любезный товарищ?» - «С великою охотою, любезный друг!» - «Ваше здоровье». - «Ваше здоровье». - «Знаешь ли ты, что я вчерась умер было от желудка». - «А я третьего дня в кофейном доме пил очень много ликеру и оттого во всю ночь был в превеликом жару...» - «Ах! как маловажна человеческая жизнь!» - «Какое это прекрасное блюдо! покушай, любезный друг!» - «А! да и пирог чрезвычайно хорош: право, я ем один против четверых». - «А я против шестерых». - «Читал ли ты недавно вышедшее сочинение Г...?» - «Читал, ах, как оно жалко! Этот сочинитель не похож на философа». - «Выпьем еще по рюмке». - «Все эти господа молодые сочинители никуда не годятся; надобно признаться, что здешняя ученость пришла бы в совершенный упадок, ежели бы не было нас с тобою и еще некоторых подобных нам, которых сочинения заслуживают уважения...» - «Гей! человек! принеси нам кофею и самых лучших сливок». - «Не жалко ли, что здесь важные места в государстве занимаются такими людьми, которые очень мало того достойны; здесь не умеют различать людей: одно только знатное рождение и богатство предпочитается; мы с тобою, любезный друг, все часы жизни нашей проводим в науках и знаем цену добродетели, а не имеем способов быть полезными нашему отечеству. А, кстати, сказывал ли я тебе, что завтра станут слушать мое дело с тем негодяем... Я уже решился разорить его до основания и не уступить ему ни одной копейки... Ах, боже мой! Сколь маловажна человеческая жизнь! Куда ж мы отсюда пойдем?» - «Не хочешь ли в театр, ты увидишь там новую актрису, с которою я третьего дня познакомился: она прекрасна! Но у меня с ума нейдет, каким великим бедствиям подвержена человеческая жизнь. Ах, боже мой! ах, боже мой! ах, боже мой!» - «Хорошо, пойдем, а оттуда можем зайти к одной моей знакомой, у которой муж превеликий глупец... а она женщина прелюбезная... Но я всегда ужасаюсь, когда приходит мне на мысль несчастное повреждение человеческих нравов! Ах, как маловажна наша жизнь!..» После сего вышли они из трактира; но я уже за ними не пошел, видя, сколь много обманулся в моем мнении, почтя философами таких, которые нимало не заслуживали сего почтенного названия. |
